Начинали немцы с разбрасывания над Дзержинском…листовок. В них они аккуратно извещали: бомбардировка города состоится такого-то числа в такое-то время –«просим мирное население города покинуть его и отойти на расстояние не менее полутора километров…» Эдакое «рыцарское джентльменство» - «забота», чтобы лишних жертв не было. (Такими показушно «вежливыми» фашисты были в 1941 году. А в 1943-м уже без всяких предупреждений ковровыми бомбёжками уничтожили десятки тысяч мирных жителей Сталинграда…)

Слово своё немцы держали: точно в назначенное время на город наваливался зловещий, вибрирующий гул «Юнкерсов». В ответ дружно рявкали зенитки, осыпая окрестности осколками разрывов своих снарядов. Как правило, налёты начинались ночью. Несмотря на тщательную, казалось бы, светомаскировку, вражеские лётчики видели город так хорошо, что, казалось, летали вдоль улиц между домами - полёты на низкой высоте помогали спастись от огня зенитных орудий. Над Дзержинском не было сбито ни одного вражеского самолёта. Правда, и особого ущерба городу эти самолёты не нанесли – пытались бомбить заводы в окрестностях города, но мазали, высыпая свой боезапас куда попало. Одна бомба разнесла в щепы здание детского садика, пустого в тот момент, и никто не пострадал.

На листовки немецкие дзержинцы плевать хотели и из города не убегали. Предпочитали укрываться в «бомбоубежищах». Их приказано было городским начальством в обязательном порядке рыть в каждом дворе. Почему-то считалось, вероятно, что немцы будут целить своими бомбами непременно точно в дома, и уж в бомбоубежище никак не попадут, и в нём спокойно можно отсидеться. Само же укрытие от вражеских бомб представляло собой узкую яму, примерно в рост человека, перекрытую…деревянными жердями, засыпанными сверху слоем земли. Чтобы земля эта не сыпалась через щели на головы мирных дзержинцев, жерди сверху выстилали… старыми газетами и листками ученических тетрадей. Ясное дело – такое укрытие легко мог пробить даже небольшой осколок бомбы или случайный кирпич. Прямое же попадание неизбежно превратило бы «убежище» в братскую могилу растерзанных тел.

Но, тем не менее, по сигналу «воздушная тревога»: зловещий голос по радио и завывание сирены, население хватало детей малых и заранее увязанное в узлы и мешки кое-какое имущество, и втискивалось в это средство защиты… Но не все. Некоторые предпочитали оставаться дома, уверенные, что немцам легче попасть бомбой во двор, чем в дом, и мирно спали, не обращая внимания ни на вой сирен, ни на хлопанье зениток. Чаще всего это были трудящиеся заводов, изрядно устававшие за рабочую смену. В «убежище» при свете зажжённых свечей, съёжившись, молчаливо сидели женщины и малые дети. Детям было скучно и не очень понятно, почему и зачем всем сидеть вот тут вот. Начиналась возня, разговоры, плач и прочий шум. Его, бывало, прекращали грозным предупреждением: «Да тише вы, окаянные! Вон немец услышит – у него в самолёте прибор звуколовный, и сбросит на вас свою бонбу». Такая, значит, «звуколовная» техника предполагалась на немецких самолётах – на слух бомбить.

Ближе к октябрю 1941 года Дзержинск заполнили беженцы из Москвы. На рынке немедленно взлетели цены на продукты. В те годы слов «предприниматель» и бизнесмен не существовало – тех, кто наживался на искусственном вздрючивании цен, называли просто спекулянтами. Временами доведённые крайней точки возмущения покупатели тех «бинесменов» были очень больно кулаками и ногами. При этом дежуривший на рынке постовой милиционер деликатно отворачивался и происходившего вразумления «не видел».

Настроения людей в то опасное и тревожное время были разные. В 41-м году ещё не знали, какое зло принесла на своих кровавых штыках «цивилизованная нация». Родители мои рассказывали, что некоторые их знакомые и соседи откровенно ждали прихода немцев. И не скрывали этого. В город присылали по разнарядке семьи офицеров Красной армии, эвакуированные из областей, на которые надвигались орды фашистов. Их распределяли по квартирам и одна из добрых соседок категорически заявила: «Семью командира Красной армии в свою квартиру не пушшу!» Кое-кто уже грозил расправой своим недругам: «Вот погодите – придут ужо немцы, они вам…» В это время мой отец, командир Красной армии, и его земляки, сражался под Киевом, и на других фронтах, за то, чтобы фашисты никогда не приходили ни в Дзержинск, ни в другие города России…

Станислав Афонский.