И грянул взрыв. За неделю до событий опустели базары, не стало хлеба. Склады кожевенных заводов затоварились, из-за общего паралича экономической жизни продать продукцию было невозможно. Возникли задержки зарплаты, но обвинять заводчиков было бесполезно, рабочие понимали, кто истинный виновник разрухи.

И вышли протестовать. Здание Совета оказалось пустым, и шествие направилось к районному комитету РКП(б). Его обитатели - глава комячейки Юргенс, комиссар Бренцис, казначей Совдепа Сушников, а еще Комиссаров, Левданский, Кудашевич - оказались в западне. Из толпы неслось: «Хлеба давай!». Из осажденного парткома грянули выстрелы. Стрелял будто бы Альберт Юргенс. Говорили, что в ход был пущен и пулемет, но это не доказано. Сраженный пулей, убит демонстрант Шапошников. Начался штурм. Проникшие в дом захватили склад с винтовками, доставленными недавно из Нижнего, и оружие тотчас разошлось по рукам. А с церковных колоколен уже звучал набат. Толпа росла, как снежный ком. Партком подожгли. Юргенса выволокли на улицу. Как и почему он был убит, неясно, свидетельства, рисующие картину зверской расправы, односторонни. Возможно, имено он стрелял из пулемета. В стычках погибли еще три большевика – Бренцис, Кашин и Сушников, из рабочих – Шаров.

Новый Совет

В случившемся, как и водится у большевикв, стали искать заговор. зачинщиками контрреволюционного выступления были объявлены руководители нового Совета, владельцы заводов, исполнителями - подонки и уголовники. В трибунале выступил «правозащитник» Сибиряков. И он нарисовал совсем иную картину. Григорий Капралов и Афанасий Сурков, по его словам, не тоько не были организаторами беспорядков, но и стремились всеми силами к водворению порядка. Де-факто власть большевистской фракции прекратила существание. Ее лидеры частично перебиты, остальные попрятались. И Капралов, собравший на экстренное заседание членом «нового Совета», принимает меры к локалицации и прекращению беспорядков. Создается охрана, во главе ее упрашивают встать прапорщика военного времени Емельянова. Тот формирует отряд из 25-40 человек. Во избежание самосудов производится задержание и изоляция ряда советских работников. Заметим: никаких расправ, расстрелов! Берется под охрану телефонная станция, связь с Нижним и Павловом прерывается в надежде разрешить конфликт самостоятельно, а главное, чтобы те же горячие головы не смогли перекинуть его на соседние волости, где недовольство достигло неменьшей концентрации. Правозащитник делает вывод: действия нового Совета носили разумный и конструктивный характер.

Ночной расстрел

Между тем, попытка подавить мятеж местными силами потерпела крах, отряд, высланный из Павлова, разоружен. Вновь, как и в десятках подобных эксцессов, ширившихся по всей губернии в ответ на грабежи и насилия новой власти, положение спас Нижний Новгород. По приказу губернского комиссара по военным делам И.Л. Когана и председателя губернской чека Я.З. Воробьева в мятежное село направлен новый отряд, многочисленный и с пулеметами. Высадившись с парохода на пристани Дуденево, каратели вошли в Богородское. Сопротивления, ввиду явного превосходства, не оказывалось. Для возвращения советской власти образован временный ревком. Ночью прошли обыски и конфискации. Арестовано свыше 100 человек. На имущих богородчан наложена контрибуция в один миллион рублей. Дознание вел член коллегии губернского военного комиссариата Михаил Хомутов. На третий день в Богородское прибыл второй губернский военный комиссар Борис Израилевич Краевский. На похоронах он произнес пламенную речь. В ту же ночь без суда казнили, по официальным данным, 9 или 10 человек (по версии богородского журналиста и краеведа Н.А. Пчелина, опирающейся на показания современников событий, расстреляно было гораздо больше). Остальных отправили в Нижний.

Именем партии

Пока следственная комиссия Губревтрибунала вела следствие, подозреваемые томились в 1-й губернской тюрьме. Через семь месяцев они предстали перед судом: председатель – А.В. Анохин, члены – Бибишев, Пухов, Баллод, Вестерман, Солдатов, Красовский. Главным обвинителем выступил Борис Селиверстов, более известный под кличкой «Моряк». Обвиняемые молоды, Александру Канакову всего 18 лет, Сергею Лукину -19, Михаилу Мигунову — 21, Николаю Таланину - 23… Но приговор жесток. Четверым – расстрел, еще четырнадцати, что в бегах и объявлены в розыск, расстрел заочно. (Никандра Головастикова, к примеру, казнят в Нижгубчека в мае 1921 года). Вместе с десятком подвергнутых бессудной расправе в ночь с 26 на 27 мая получается минимум 28 расстрельных приговоров! Другим дали от 5 до 20 лет особо тяжких принудительных работ. Правозащитник утверждал в трибунале, что следствие не установило имен преступников, и призвал оправдать всех подсудимых ввиду отсутствия состава преступления. Но власть не нуждалась в правосудии. Оно могло обнаружить и невиновных, в том числе и среди расстрелянных 26 мая без суда и следствия. Истинных виновников убийств и насилий могло оказаться три, пять, десять. Но никак не 100! Ясно, что и Чека, и трибунал карали прежде всего за другое - за открытый массовый протест. В Богородском прошла репетиция множества будущих расправ, будь то курмышская бойня 1918 года или новочеркасский расстрел 1962-го. Так называемая советская власть вела себя подобно деспотам древности, действовавшим по принципу: "Пусть ненавидят, лишь бы боялись".